Правила игры Дмитрия Харина
16 августа исполняется 49 лет экс-голкиперу сборных СССР и России Дмитрию Харину. Дебютировав во взрослом футболе в 16 лет и 97 дней, он до сих пор остаётся самым юным вратарём в истории отечественных чемпионатов. В 20 в качестве основного голкипера стал олимпийским чемпионом, в 23 сыграл на Евро и уехал в «Челси». За лондонский клуб Харин провёл более сотни матчей, выиграл несколько трофеев – ни до, ни после него никто из российских вратарей в английской премьер-лиге не выступал. На протяжении почти всех девяностых годов Дмитрий делил место в воротах сборной с её нынешним главным тренером Станиславом Черчесовым, а после завершения карьеры остался в Англии, где спокойно живёт с семьёй и тренирует вратарей в клубах низших лиг.
Досье
Дмитрий Харин. Вратарь
Родился 16 августа 1968 года в Москве.
Воспитанник московской ЭШВСМ. Первый тренер – Владимир Сергеевич Бобков.
Выступал за команды: «Торпедо» Москва (1984–1986), «Динамо» Москва (1988–1990), ЦСКА (1991–1992), «Челси» Лондон, Англия (1992–1999), «Селтик» Глазго, Шотландия (1999–2002), «Хорнчёрч» Англия (2003).
Чемпион СССР 1991 года.
Обладатель Кубка СССР 1986 года, Кубка Англии 1997 года, Кубка английской лиги 1998 года.
Обладатель Кубка обладателей кубков и Суперкубка УЕФА 1998 года.
Чемпион и обладатель Кубка Шотландии 2001 года.
Шесть раз входил в список 33 лучших футболистов чемпионата СССР и России: 1986–1989, 1991, 1992.
В составе сборных СССР/СНГ/России провёл 38 матчей.
Чемпион Европы среди юношеских сборных 1985 года и среди молодёжных сборных 1990 года.
Олимпийский чемпион 1988 года.
Участник чемпионатов Европы 1992 и 1996 годов, капитан сборной России на чемпионате мира 1994 года.
Заслуженный мастер спорта СССР. Кавалер ордена «Знак Почёта».
Правила игры Дмитрия Харина
Я родился и вырос на Автозаводской улице. Мои родители, а также все, кто жил в этом районе, болели за «Торпедо». Мы, мальчишки из близлежащих дворов, валом валили на стадион и отчаянно болели за своих. Потом торпедовская школа, дубль, основной состав.
Я последним защитником начинал, но потом вовремя встал в ворота. Это мне больше по душе, по складу характера.
Я многому научился у Вячеслава Чанова, но главное – умению трудиться. Ведь тренировка – это не игра на публике, где можно показать себя, покрасоваться, затратив, конечно, определённые усилия. Но эти усилия окупаются любовью трибун.
На тренировках ты только пашешь, и никаких аплодисментов. То есть нет награды, которая футболисту, как человеку артистической профессии, необходима.
Валентину Козьмичу Иванову я обязан очень многим, если не всем. Он доверил мне, по сути ещё мальчишке, место в основном составе команды в матче первенства СССР, одного из самых сильных тогда в Европе. Иванов всегда видел, в кого может вырасти тот или иной молодой футболист. Далеко не каждый тренер обладает этим даром.
В 16–18 лет ты ещё не ощущаешь давления от футбола и легче переносишь груз ответственности. Когда вырастаешь и начинаешь играть в профессиональном футболе, особенно в нынешнем, в котором на кону стоят огромные деньги, а поражение в одном матче Лиги чемпионов может подчас обойтись клубу потерей 15–20 миллионов, психика игроков, технически и физически сильных, не выдерживает напряжения.
В 18 лет я поступил учиться в институт физкультуры в Малаховке, и, когда приезжал сдавать сессию, мне говорили: не волнуйся, парень, ты сдашь, только привези моей жене дублёнку.
Торпедовские ветераны относились к нам, то есть ко мне и братьям Савичевым, хорошо. Особенно Сергей Шавло, давший нам многое, как в профессиональном, так и в человеческом плане. Но и мы относились к ним с большим уважением. Если я сидел перед телевизором на базе на первом сиденье и входил 30-летний Василий Жупиков, то я тут же вставал и уступал ему место.
По молодости у меня был свой ритуал, приметы, но потом, когда получил одну, затем другую тяжёлые травмы, решил: хватит.
У меня как вратаря был хороший дриблинг, я одинаково сильно бил с обеих ног, а значит, мог отдать хороший и точный пас. Поэтому, когда я перебрался в английскую лигу, где вратари играют только ногами, мне не пришлось перестраиваться или переучиваться, и мне не было трудно.
Мне всегда нравились английский стиль и манера игры их голкиперов. Я был лёгкий, хорошо играл на выходах, потому и вживание моё прошло как-то само собой. Впрочем, английский футбол был тогда более предсказуемым, подачи в штрафную шли не такие, как сейчас, словно из катапульты.
Жизнь игрока там разительно отличалась от нашей. Здесь мы привыкли едва ли не всё делать из-под палки, там же каждый футболист всё делает сам. Никаких сборов, никаких надсмотрщиков. Где-то схалтуришь – извини, будешь сидеть на банке. Не будешь работать дальше – всё, ты на трансфере, ищи себе другую команду.
Я никогда не скрывал, что хотел играть за рубежом. И юношей грезил именно Англией. Надо же – моя мечта сбылась. Правда, представление об игре вратарей в этой стране у меня было несколько иное. Думал, так же, как и в России, крикнешь: «Мой!» – и все разбегутся. Но там кто-нибудь, как-нибудь, но помешает.
Арбитры считают так: если голкипер вышел за пределы вратарской, с ним можно делать всё, что угодно, – он такой же полевой игрок. После такой трактовки правил можно и рёбер недосчитаться или в лучшем случае приличный синяк получить.
Был такой случай. Мяч катится ко мне, я стелюсь по земле, а нападающий соперников прыгает на меня вперёд ногами. Я забираю мяч, а нападающий бьёт меня по рёбрам. Судья молчит. Спрашиваю: почему? Он говорит – фифти-фифти, и у тебя, и у него были одинаковые шансы успеть к мячу. Но, подождите, он же ногами вперёд прыгал, где ж тут справедливость?
Когда я в Англию ехал, Дима Кузнецов меня стращал: ох и чудят в этой Европе, сидишь себе спокойно – и вдруг мимо тебя носок не первой свежести пролетает. Но когда я туда приехал, с подобными развлечениями не сталкивался. Так бывает, что они друг друга в разговорах затравливают, но надо английский в совершенстве знать, чтобы понять. Это для них нормально, они так расслабляются. У нас – иначе.
Помню, когда ещё в России играл, попытаешься пошутить, слово за слово, и бац, слышишь: ты, мол, если не замолчишь – по физиономии получишь.
Наше понятие дружбы несколько не совпадает с их представлениями. У нас что такое друг: я – к тебе в гости, ты – ко мне. Там же близких отношений не замечал. Ну, холостые, естественно, как-то вместе держатся. А женатые потренировались – и по домам.
В России я к «сухим» сериям по-особому относился, всё хотелось рекорд установить.
В Англии цель одна – взять три очка. И когда, допустим, ты уступаешь по ходу матча 2:3, а потом выигрываешь – всем наплевать на пропущенные три мяча. Главное – победа.
Английская лига богата классными вратарями. Поэтому есть с кем себя сравнить, появляются дополнительные стимулы. Там всегда надо быть выше на голову своего дублёра, иначе зачем же ты нужен.
Когда я только приехал, тогдашний основной вратарь «Челси» Хичкок в интервью одной из газет сказал, что Харин зря приехал в «Челси»: «Я не дам ему ни единого шанса, и он просидит весь свой контракт на банке». Я к этому серьёзно не отнёсся. В итоге основным вратарём стал я. Потом отношения у нас с ним сложились нормальные, впрочем, так же, как со всеми вратарями зарубежных клубов, где играл.
«Доброжелателей» на трибунах у меня хватало. Идёшь за мячом, который за ворота улетел, а там, рядом с полем, сидит верзила в наколках и кричит всё, что он обо мне думает. Я английский мат прекрасно знаю, поэтому переводить не надо. Сначала это раздражало, а потом успокоился. Ругаются, дерутся, ну и пусть дерутся, это их проблемы. Я сюда приехал зарабатывать на нормальную жизнь семье.
В Англии – открытый футбол. Я его называю футболом без середины поля. Середину они пасами не проходят, они ее просто «перебивают», а дальше вся борьба идёт в штрафной. Поэтому напряжения во вратарской хватает.
В Англии вратари постоянно в работе, на выходах часто играют, последними защитниками становятся, страхуют. Это мне нравится.
В Англии я стал домоседом. И взгляды на футбол изменились. Меньше переживал, если тренер не ставил в основу. Понимал: тренер есть тренер, у него тоже контракт с клубом, и он отвечает за результат. Если тренер посчитал нужным оставить в запасе – это его право.
Это у нас игрок может подойти к тренеру и спросить его: почему он не играет? За рубежом никто не позволит тебе этого. Попробуй-ка подойти с этим к Моуриньо. Он тут же тебе ответит: «Стоп, стоп, стоп. Никто не может быть выше команды. Ты не играешь потому, что я тренер. Жди своего момента». И всё, баста.
Мы тренировались по соседству с мальчиками из нашего клуба, они нам бутсы чистили, форму готовили. И не я кого-то просил, а они сами предлагали свою помощь – испокон веку так принято.
На Западе большой дистанции между тренерами и футболистами нет. Там проще подходят к своему делу. Да, футбол для большинства – смысл жизни, но на этом не зацикливаются. Накануне игр все веселятся, тренер может подойти, как-нибудь подколоть, пошутить. Непосредственно настраиваются на матч лишь в день игры. Тут уже чувствуешь: он – тренер, а ты – игрок. Идёт разбор тактики и т. д. Перед началом матча никаких установок нет, просто называют состав. Если мы выиграли – опять веселье. Если проиграли, траур длится недолго – пока едем в автобусе со стадиона.
В Англии огромное количество игр. В среду ты проиграл, а в субботу тебя ждёт следующий клуб. И что получится, если все дни перед игрой ты будешь ходить, опустив руки? Плюс, я бы отметил, что там нет сборов.
Я замечал, что некоторые попивают перед матчем настойки женьшеня, других трав. В принципе это правильно. В сезоне столько игр проводишь, что обязательно когда-то появляется усталость.
Российские тренеры думают: чем больше ты спишь, чем больше лежишь, тем лучше отдыхаешь. Всё наоборот. Если я в семье, если могу погулять с ребенком, куда-то съездить – эмоций остается больше. Безделье на сборах – худшая пытка.
Я никогда не строил с тренерами дружеских отношений. Для меня во главе угла была игра.
Тренеру «Челси» Гленну Ходдлу очень нравился «Спартак». Правда, и недостатки он видел: говорил, что в обороне надо помужественнее играть, не давать разбежаться сопернику и завершать атаки более обдуманно. А от игры в пас москвичей он был просто в восторге. По его просьбе я привозил ему кассеты с играми «Спартака», а потом ещё кассеты с играми сборной. Кстати, в своё время он очень сильно хотел приобрести Онопко.
Англичане чересчур возвысили свою лигу: мол, это же мы придумали безобразие, которое футболом зовётся. Человек, который умеет играть в одно касание, для английского футбола – король.
В Англии хорошим вратарём считается тот, кто уверенно играет на линии. Это первое, на что они смотрят. Главное, чтобы ловил и отбивал. Мы же в России поняли, что этого для вратаря недостаточно. Возьмите Акинфеева или Малафеева. Это же вратари-живчики. Они невысокого росточка, но живые. Я думаю, что будущее как раз за маневренными, лёгкими, пластичными голкиперами. Или ещё пример. У нас вратари не стесняются выбивать мяч кулаком, а по их понятиям, если голкипер так поступил, значит, он сыграл неуверенно.
Когда большинство команд исповедуют зонный метод обороны, вратарь уже не может не играть как последний защитник. Со временем, думаю, голкипер будет действовать как ещё один полевой игрок. А в принципе, вратари уже сейчас должны быть задействованы в каких-то квадратах, держании мяча с полевыми игроками.
Все говорят, что вратари чокнутые, но я себя к таким не отношу. Серёжа Кирьяков «наезжал»: вы, вратари, всё время головой о землю бьётесь. Я парирую: лично я за всю жизнь ни разу не ударился головой о землю, но когда я выбиваю мяч от ворот – ты его как раз на голову принимаешь, так что это ещё вопрос, кто из нас чокнутый.
Конечно, у вратарей больше ответственности. Я как-то, ради шутки, спросил Бориса Игнатьева: Петрович, почему, если вратарь ошибается, говорят, что он испортил игру, а если нападающий не забивает – ничего страшного, ещё забьет? Петрович так и не ответил.
Если пенальти назначается в игре, то вратарю легче, чем нападающему, потому что забить легче, чем поймать, и тебя никто не осудит за пропущенный гол. Другое дело – послематчевые пенальти. Тут уже начинаются некие философские рассуждения: если ты хороший вратарь, значит, два пенальти из пяти обязан брать. Вот тут уже идёт игра нервов. Один стоит на линии до конца, рассчитывая на реакцию, другой гадает.
Странная была у нас со Стасом Черчесовым в сборной ситуация. Кто первый вратарь? Харин? Черчесов? Да кто его знает – то он играет, то я. Это не дело. Первым должен быть один, и он должен это знать.
До смешного доходило. Предыгровой день, идёт ударная тренировка, на нас двоих смотрят тренеры. После окончания собираемся вместе и спрашиваем друг у друга: «Ты сколько пропустил?» – «Я пять. А ты?» – «А я три. Значит, я, наверное, буду играть?»
Приехали на чемпионат Европы в Швецию. Два часа до матча. Стас заходит ко мне, весь белый, и спрашивает: «Ты сегодня играешь?» А я откуда знаю? Вратарь должен быть спокоен, мы с джигитом до последнего момента на иголках сидели.
Не люблю я проигрывать. Даже когда в теннис играю – и то завожусь, за каждое очко цепляюсь.
Я устал от постоянного давления, играя на высшем уровне. В наши дни тренеры меняются слишком часто. Нет стабильности. Ты как игрок никогда не знаешь, что с тобой будет дальше.
Сейчас легче играется тем, кто проще относится к футболу. Если человек готовится к матчу, забыв обо всём на свете, то часто перегорает. Тем, кто понимает, что футбол – это только игра и существуют другие интересы – дом, семья, дети, – легче.
Я провёл семь отличных лет в «Челси», играл в финале Кубка Англии, чего не могут добиться многие профессиональные игроки. «Челси» – отличный клуб, там знают, как надо заботиться о своих футболистах.
В Шотландии тоже всё было замечательно – кроме самого футбола. Люди там очень дружелюбны, и моей семье там очень нравилось. Однако когда ты не играешь, очень трудно оставаться довольным жизнью.
Будь в моей воле повернуть время вспять, я бы ни за что не пошёл в «Селтик».
Надо найти правильную команду, с правильным тренером. Тренер может сделать из тебя Игрока, а может и похоронить. Вот нечто подобное и произошло у меня в «Селтике».
Привёл меня туда Томми Барнс, но так случилось, что я получил две серьёзные травмы. Одну за другой. Тем временем Барнс был уволен, пришёл другой тренер, с которым отношения у меня не сложились. И всё. Что ты можешь сделать как футболист? Моя трансферная цена тогда была 1,5 миллиона, не такая уж и маленькая. Идти играть в аренду? Но я был уже женатый человек и уезжать на четыре месяца от семьи, жить в гостинице, конечно же, не хотел.
Мартин О'Нил – известный в прошлом ирландский футболист. Но у нас с ним сразу не заладилось. В одном из персональных разговоров он назвал меня ленивым. Я, естественно, обиделся. Всегда был работягой, а тут какой-то там ирландец называет тебя лентяем!
Не стерпел, ответил: «Как ты можешь называть меня ленивым, если я после трёх операций на крестообразных связках вернулся в футбол и ещё неплохо выгляжу по сравнению с теми вратарями, которые у тебя есть?»
Я показал ему три шва на ногах: этот стоил шести месяцев лечения, этот – двенадцати, а этот – восьми. «Ты же закончил играть из-за одной такой операции...». Может я был и не прав, что так ему сказал.
У меня была возможность вернуться в ЦСКА, но Англия теперь – мой дом. Мне уже не надо особенно беспокоиться о деньгах, и я просто хочу уделять больше времени семье и насладиться спокойной жизнью.
Не всё решают мастерство и класс. Должно быть везение. Было у нас везение на Олимпиаде в 1988 году – мы выиграли золото. Хотя нас ещё в полуфинале вполне могли «высадить» итальянцы. И в финале бразильцы нас «возили» – мяч после их ударов куда только не попадал – и в голову, и в ногу, и в штангу, только не в ворота.
В Сеуле больше всего запомнился золотой гол Савичева. Юрка же один из моих самых близких и верных друзей, и я рад, что решающий мяч забил именно он.
Сейчас я работаю в Англии с молодыми ребятами. Многие из них талантливы, но работать они не хотят. Поэтому, думаю, в больших футболистов они вряд ли вырастут.
Не может быть чего-то одного – либо талант, либо работа. Это два дара, а способность трудиться я считаю таким же подарком свыше, как и талант. Работой компенсируется то, что недодала тебе природа, причём подчас тяжёлой работой. Случаются матчи, в которых голкипер, отстояв всю игру, может ни разу по-серьёзному и не упасть, но потом на тренировках он всё это навёрстывает.
Когда Садырин позвал меня в ЦСКА, объяснив, что надо помочь команде в трудную минуту, я поехал, не задумываясь и не испрашивая себе каких-то особых льгот. А сейчас, если тренеру понравится игрок, ему говорят: «Пожалуйста, нет проблем. Дадите сумму с шестью нулями и звоните агенту». Вот так. Мы потеряли что-то главное, что-то очень важное в отношении к футболу. И он стал для нас не Игрой, а игрой.
При подготовке материала использованы цитаты из интервью Дмитрия Харина газете «Спорт-Экспресс», русской службе BBC и еженедельнику «Футбол».
Фото: «Футбол в СССР»